|
|||||||||||||||||||||
Выставки / Виртуальные выставки и экскурсии / К 125-летию художника Митрофана Михайловича Берингова
Митрофан Михайлович Берингов стоит у истоков создания художественной коллекции в Томске. Сибирские годы – начальная, но важная веха его творческой биографии. Об этом периоде до сих пор известно немного. В официальных и архивных документах сохранились только отдельные факты. Изредка имя встречается на страницах местных газет.
Ценным источником является акварельный портрет художника (частная коллекция), исполненный М.Б. Вериго в Томске и дающий полное представление о его личности. Оно существенно дополняется описанием первой встречи автора с моделью, оставленное через много лет на страницах мемуаров. «Наружность Берингова была такова, что сразу внушала впечатление о человеке необычном м незаурядном. Это впечатление возникло не от каких-то ярких, что называется, фотогеничных его черт или от какой-либо оригинальности его одежды. – оно исходило от всего его существа, от той внутренней своеобычности, которая угадывалась во всем. И странное, даже тревожное впечатление возникло при общении с ним: энергия, решительность, быстрота движений все время были стянуты уздой неослабевающей внутренней сосредоточенности и замкнутости. Посаженные близко друг к другу темные небольшие глаза, дымные без блеска, смотрели откуда-то из глубины напряженно и сильно сквозь очки с незаметной оправой. Это был нелегкий человек, живший одновременно в двух мирах. В тот вечер он пришел приглаженный, подтянутый и скованный. «Сидел, будто аршин проглотил», как он сам потом сказал о себе. На нем был френч и брюки галифе из коричневого вельвета в рубчик, синие обмотки с ботинками, голубоватая сорочка с темно-вишневым галстуком. В противоположность большинству людей, с которыми я общалась в то время, Берингов был небезразличен к своей одежде. […] Он был высок, строен и гибок; в его движениях и позах был лаконизм и энергия. Маленькая голова была твердо острижена. Во всем его существе, в каждой мышце, ощущалось скованное напряжение пружины, готовый к действию заряд. Во всем его облике было крепкое равновесие бронзовой скульптуры, стоящей вольно, без опор. Это чувствовалось особенно хорошо, когда он, стоя, рассматривал своими дальнозоркими глазами, держа на отлете в вытянутой руке и откинув голову назад, какой-нибудь рисунок, или читая бумагу, как это было у него в привычке.[…] В его облике и манерах было то естественное своеобразие, которое выражает внутреннюю самостоятельность без оглядывания на других». К образу Берингова обращались известные живописцы Ф. Богородский и А. Герасимов. Портреты тоже подчеркивают почти военную выправку модели. Современники остро чувствовали созвучность его личности своему времени. Долгие годы творчество и политика для М. Берингова были нераздельны. Сын псаломщика, он с детских лет с увлечением рисовал, а во время учебы в Пензенской духовной семинарии (1903-1905) начал заниматься живописью у И.К. Градковского и утвердился в стремлении стать художником. События революции1905 -1907 резко нарушили планы. За участие в революционном движении юноша три года провел в заточении в крепости (1908-1911). Оказавшись на свободе, продолжил занятия в Рисовальной школе Общества поощрения художеств (1913-1915) у А.А. Рылова и Н.К. Рериха, впервые принял участие в выставке. Вихрь событий следующих лет снова не оставлял места для творчества. Призванный в армию в 1915, он вновь оказался на гребне событий. Будучи солдатом в 1917 одним из первых исполнил карандашом с натуры портрет В.И. Ленина в Смольном. Следующий год художник встретил в Мариинске Томской губернии, где участвовал в работе революционного комитета. Точное время появления М. Берингова в Томске неизвестно. Оно пришлось на разгар гражданской войны. В начале июня 1919 его имя появилось на страницах местных газет в связи с работой в жюри конкурсной выставки плакатов, которая была объявлена комитетом помощи армии. При деятельном участи Берингова началось восстановлении советской власти в городе, о чем писал в воспоминаниях художник Н. Котов. В его отряде «в ноябре-октябре 1919 было уже 60 офицеров и один генерал. Последнего сосватал художник Митрофан Берингов, живший в то время в Томске». Город при участии художников (В. Лямин стал первым комендантом) был освобожден собственными силами, бойцы Красной армии появились 20 декабря, через три дня после этого. После восстановления советской власти Берингов деятельно включился в решение вопросов в области культуры. Он стал агентом только что созданной при губернском отделе народного образования секции охраны памятников искусства и старины. В архиве краеведческого музея сохранился документ, свидетельствующий о значительном вкладе нашего художника в формирование музейной художественной коллекции. Как член комиссии по выявлению культурных ценностей, он обнаружил и передал в фонды музея семь работ П. Кончаловского и три В. Сурикова. Поступившие в художественный музей при его создании, они до сих пор определяют значимость коллекции начала ХХ века. В марте 1920 Митрофан Максимович был назначен заведующим секции охраны памятников искусства и старины, а после реорганизации ее в отдел с июля 1920 по май 1921 возглавил работу одного из трех подразделений - подотдела музеев и охраны памятников искусства и старины. В это время он вместе с коллегами рисовал старые деревянные строения Томска по заданию архитектурного подотдела. В фондах краеведческого музея сохранилось двенадцать графических работ, которые исполнены в июне-июле 1920 карандашом и тушью. Монументалист по складу дарования, он, не поступаясь достоверностью, в лучших работах создал впечатляющий художественный образ уходящего Томска. В сентябре этого же года его работы в числе первых вошли в коллекцию краевого музея, что отмечено инвентарными номерами на обороте. В художественном музее находится три графические работы. В рисунках выразительна сильная обобщающая линия. Наиболее интересна акварель «Крыши», отличающаяся свободой мазка и колористической гармонией. Оставшиеся в Томске работы не позволяют судить о масштабе дарования. Произведения этого времени не выявлены или неизвестны. Хотя общественная практика почти не оставляла времени для собственного творчества, по воспоминаниям М. Вериго, он был полон замыслов и «переживал новый подъем вдохновенья и надежд» . При посещении скромного съемного жилища коллеги она отметила запах смолы, скипидара и приготовленные к работе принадлежности. Увиденные картины «произвели сильное впечатленье серьезностью и цельностью замысла. […] Они раскрывали общую тему стихийной или космической судьбы Земли. […]. Картины были построены крупными планами, цветовыми плотными цельными массами предметных тел, мало выраженная объемность которых не разрушала плоскость полотна. […].Картины были написаны в неяркой гамме охристых тонов, обобщенно по формам, довольно гладким письмом […].Эта живопись […]не опиралась на непосредственные впечатленья глаза». Эти фразы, написанные через много лет, имеют непреходящее значение. По признанию самого Берингова, коллега«проникла в самую суть его замыслов». Всего Вериго увидела пять или шесть картин размером около метра на восемьдесят, шестьдесят сантиметров, которые были исполнены в Петрограде, в Томске дописывались. Видимо, четыре из них автор показал на томской выставке в апреле 1920, Организованная секцией художников при профсоюзе работников свободных искусств и включавшая произведения представителей всех направлений – от академизма до футуризма. По воспоминаниям М. Вериго «стена с его картинами была магнитом, притягивающим внимание зрителей. Картины вызывали размышленья, различные толкованья и споры. Большинство понимало их как символические […]. Но Берингов писал не символы, а подлинные для него видения». С 1922 деятельный участник исторических событий жил в Москве и создал ряд картин на историко-революционные темы: «В.И. Ленин в Михайловском манеже среди броневиков в ночь на 25 октября» (1923), «Красногвардейский патруль» (1924) «Взятие Бастилии» (1926), «Штурм Кронштадта» (1926).). Он включился в деятельность АХРР, вошел в состав президиума, успешно выставлялся на IX, X, XI выставках этой ассоциации. Ко второй половине 1920-х прежняя тематика была исчерпана или изменилась оценка событий недавнего прошлого. Новый этап творчества начался после встречи с людьми и природой Заполярья, плаваний по Ледовитому океану, в том числе на легендарном ледоходе «Седов». Появились картины «Рыбаки Мурмана» (1925), «Ледяной поход Балтфлота» (1928), «На тральщике» (1930), «Мыс Челюскина» (1934). Итоги творчества подвели выставки в столице в 1932 (совместная с В.В. Крайневым) и 1934 годах. («Советская Арктика в произведениях М.М. Берингова и др.). Конечная дата жизни художника – 1937 год. Репрессии его миновали, как и большинство бывших ахровцев. А могли бы. Картина «Свадьба слепых» (1929) тематически выламывалась из творчества и явно допускала неоднозначную трактовку. Строгие судьи, набиравшие силу на рубеже десятилетий, этого не поняли или упустили из виду. Возможно, просто до автора не дошла очередь. Участие в политической жизни не было первостепенным в насыщенной событиями биографии. По воспоминаниям М. Вериго он считал, что без творчества художнику «не прожить». Творческое наследие М.М. Берингова выдержало испытание временем. Его работы хранятся в Третьяковской галерее, Русском музее, в ряде других крупных музейных собраний. В произведениях художника отразился один из путей развития искусства послереволюционного двадцатилетия. Овчинникова Л.И.
Поделиться с друзьями: | |||||||||||||||||||||
|