Выставки / Виртуальные выставки и экскурсии / К 235-летию великого портретиста О.А. Кипренского О.А. Кипренский. Портрет А.И. Корсакова

К 235-летию великого портретиста О.А. Кипренского. О.А. Кипренский. Портрет А.И. Корсакова. Ок. 1808

Алексей Иванович Корсаков (1751–1821) был личностью выдающейся. (Постернак О.Н. Портрет А.И. Корсакова из фондов ГМП // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1996. М., 1998;А.П. Банников. (Коллекция генерала А.И. Корсакова. Опыт реконструкции // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1995. М., 1996. С. 223-242).

Родившись в семье не слишком богатой и родовитой, он сделал блестящую карьеру. Алексей Корсаков получил хорошее образование в Артиллерийском и Инженерном кадетском корпусе. В 23 года он капитан и адъюнкт директора Артиллерийского и Инженерного кадетского корпуса М.И. Мордвинова, тестя своего старшего брата. В 30 лет Корсаков – майор, состоящий при пороховых заводах. Ездил по службе на Урал «для приискания селитры». В 43 – получает звание полковника и генеральскую должность директора Артиллерийского и Инженерного кадетского корпуса, в 49 – генерал. При Павле I Алексей Ивановича занимает должность инспектора всей артиллерии (т.е. был главнокомандующим артиллерией), в царствование Александра I Корсакова переводят на статские должности – назначают президентом Берг-коллегии, директором Горного корпуса и сенатором. Под его руководством Горный институт становится одним из лучших учебных заведений России. За заслуги перед отечеством А.И. Корсаков награжден пятью орденами: Св. Анны I степени, Св. Владимира II степени, Св. Иоанна Иерусалимского, Св. Александра Невского, Георгиевским крестом IV степени. В 60 лет Александр Иванович уволен от дел, с этого времени он полностью отдался своей страсти коллекционера. К этому времени он был уже известен как авторитетнейший знаток живописи. Собирать коллекцию Корсаков, видимо, начал в молодом возрасте, и в 43-м возрасте в 1794 году «За знание, любовь и почтение к достохвальным художествам» Академия художеств избрала его своим почетным членом. Из-за потрясающей способностью видеть достоинства и недостатки произведений живописи за Корсаковым закрепилось прозвище «тирана изящных искусств», данное его подчиненным – генералом А.П. Ермоловым. В Петербурге, как пишет И.С. Зильберштейн, где не было художественного музея, открытого для публики, доступ в Императорский Эрмитаж был затруднен, а собрание Академии художкств носило преимущественно учебно-вспомогательный характер, любители могли  знакомиться с произведениями западноевропейских мастеров только в собраниях петербургских коллекционеров, таких как «превосходная картинная галерея Корсакова». (Художник-декабрист Николай Бестужев. М., 1988.С. 30). Картинную галерею А.И. Корсакова посещали и знали многие.  С.П. Жихарев, видевший эту галерею в 1806 году, записал о ней в своем дневнике: «У А.И. Корсакова пробыл более часу, потому что он преблагосклонно позволил мне полюбоваться бесподобною своею галереей. Какие сокровища! Он совершенный знаток в картинах».

Орест Кипренский был принят в доме Корсакова, которого в одном из писем к А.Н. Оленину назвал среди своих друзей и покровителей.

Современники оценивали картинную галерею Корсакова как лучшее частное собрание Петербурга.

Художественный уровень коллекции, насчитывавшей девяносто одно полотно знаменитых старых европейских мастеров, четыре картины русских художников и шесть скульптур М.И. Козловского, был действительно очень высоким. Авторитет его как знатока не оспаривается  и в наше время, что убедительно доказал своими исследованиями А.П. Банников: «Корсаков обладал большими познаниями в истории живописи, и его атрибуции, за редким исключением, научно достоверны». Коллекцию Корсакова в течение нескольких лет распродавали наследники. Сейчас известна судьба только восьми полотен из собрания Корсакова, все они хранятся в крупнейших музеях России.

Так из коллекции Корсакова происходит знаменитая эрмитажная «Мадонна с цветком» Леонарда да Винчи.

Официальный облик А.И. Корсакова запечатлен кистью самых известных портретистов его времени А.Г. Варнека, С.С. Щукина, А.Е. Егорова, провинциальным портретистом В. Мезенцевым, а также одним неизвестным художником.

    (На фото: В. Мезенцев. Портрет Алексея Ивановича Корсакова. 1777. Холст, масло; С.С. Щукин. Портрет А.И. Корсакова. 1799. Холст, масло; Неизвестный художник. Нач. 19 века. Портрет А.И. Корсакова. Холст, масло).

 

 

 

«В 1799 году Щукин создал два произведения, близкие друг другу своим эмоционально-приподнятым образным строем – погрудное изображение Павла 1 и портрет А.И. Корсакова. Что мог знать художник о своей модели, какие ассоциации и образы мог вызвать в нем сорока шестилетний генерал, известный любитель и собиратель произведений искусства? В кругу близких людей Корсаков мог быть тем довольно приветливым и мягким человеком, каким позже предстал он на портрете О.А. Кипренского. Щукину позировал высокомерный любимец Павла, не пожелавший нарушить внутрисословной дистанции между собственным высоким положением в обществе и художником, пусть даже получившим личное одобрение императора.

«Образованный, но крайне запальчивый, гордый и честолюбивый, не ставивший ни во что чужих мнений, – так характеризовал Корсакова Д.А. Ровинский, основываясь, по-видимому, на воспоминаниях современников, знавших Корсакова по Артиллерийско-инженерному кадетскому корпусу.

А.П. Банников, разыскавший новые данные о биографии Корсакова, считает, что эта отрицательная характеристика еще одна легенда, она единственная в литературе о Корсакове, причем приводящаяся без указания на источники. «Другие современники рисуют Алексея Ивановича мягким и приветливым, неискательным перед начальниками и доброжелательным с подчиненными», – написал Банников. Почти то же рассказывает о своей модели художник Щукин. Гордо вскинута обращенная влево голова, отчужденно глядят под чуть сдвинутыми бровями глаза, плотно сжаты четко очерченные губы. Крут и упрям подбородок. Героико-романтическим настроением проникнуто это произведение Щукина, построенное на светотеневых контрастах и напряженном колорите. Ярко освещена левая верхняя часть лица портретируемого, тщательно моделированы под скользящим светом энергичные черты, выявленные светлыми бликами, положенными по форме. Зелено-красный с белым цвет костюма звучно мягок на глубоком серо-коричневом фоне с розовато-красными всполохами, вносящими в единый эмоциональный стой полотна нечто от дыхания той «романтической бури, которая подступала к портретам Щукина» (Л.Д. Целищева. Степан Семенович Щукин. М., 1979. С. 206. 218).

Дважды писал А.И. Корсакова великий русский портретист Орест Адамович Кипренский.

Один, на котором Корсаков представлен как государственный деятель, с 1917 г. хранится в Русском музее. Этот портрет В.М. Зименко характеризует следующим образом:  «Подобный мотив использован и в прекрасном «Портрете Е.П. Корсакова» (автор ошибочно, приводит инициалы, ранее приписываемые этому портрету, в то время как под репродукцией портрета он ставит другие инициалы «Портрет А.И. Корсакова» – И.Т.) также обычно относимому к 1808 году. Рука изображенного очень крепко и в то же время осторожно держит скатанную в трубку официальную бумагу, относящуюся к Горному корпусу, о чем свидетельствует надпись на ней. В этом портрете уже значительно меньше воспоминаний о Левицком и Боровиковском, но есть элементы, близкие работам С. Щукина, в особенности его портретам архитекторов… Правда, живопись портрета обнаруживает уже энергичную руку колориста Кипренского, умеющего заставить звучать в полную силу яркое пятно красного жилета с желтыми отворотами, легко и смело вылепить цветом лицо. Но от Щукина идет тот культ деловой простоты, подтянутости, которая, однако, органично сплелась в образе Корсакова с глубоким внутренним волнением, затаенной тревогой, читающейся в широко открытых карих глазах. В портрете Корсакова Кипренский стоит в преддверии своего вполне зрелого, развитого портретного стиля». (Орест Адамович Кипренский. М., 1988. С. 95–96). Н.Н. Коваленская назвала этот портрет «одним из самых выразительных и живописно красивых» в творчестве художника.

Другой портрет кисти Кипренского, по не установленной причине потерявший имя Корсакова, был передан из Государственного музейного фонда в 1929 году как «Читающий у свечи» в Томск.  Причем до передачи в Томск на протяжении всего XIX в., переходя из одной частной коллекции Петербурга и Москвы в другую, портрет сохранял имя собственное. Так К.Н. Быков, предлагая великолепному знатоку живописи известному пейзажисту И.С. Остроухову ряд произведений, под № 8 обозначил: «Кипренский, портрет Корсакова при освещении сальной свечки…», отметив далее, что «Кипренский немного пожух» (ГРМ. О.А. Кипренский. К 200-летию со дня рождения художника. Л., 1988. Каталог по материалам выставок в Ленинграде, Москве, Киеве. С. 81).

С именем Корсакова этот портрет участвовал в знаменитой выставке редких вещей в Петербурге в 1851 году одновременно с другим, принадлежавшим сыну известного любителя искусств и покровителя художников А.Р. Томилова.

В портрете из собрания Томского областного художественного музея, не «мундирном», как все прочие, художник написал Корсакова абсолютно «частным» лицом, наделив чертами романтического героя, погруженного в глубокие и непростые раздумья. Романтик Кипренский утверждал всей своей жизнью и творчеством представление о неповторимости, индивидуальности эмоционального мира человека. Его внимание всегда привлекали люди интересные, обязательно умные, с напряженной внутренней жизнью.

В портретах кисти Кипренского печать души, ее трепетной жизни всегда присутствует на лицах. Романтический пафос ощущается в той психической активности, которой наделены его модели. В нашем собрании романтический портрет Кипренского представлен элегической нотой. Перед нами тип пассивного романтического героя меланхолически грустью, выделяющийся из ритма жизни суетной повседневности. «Как будто некая спиритуальная сила приподнимает личность над обыденным, соединяя ее незримо с вечно деятельным духовным началом» (Т. Алексеева. Проблемы портрета). Кипренский всегда пишет человека с предельной простотой, таким, каким он бывает, оставшись, сам с собой.

Портрет Корсакова из собрания томского музея являет собой интимный портрет такого уровня, который не часто встречается в русской живописи. Художник пишет усталое, увядшее лицо без намека на репрезентативность. Немногословность живописца в разработке фона, сосредоточенность внимания на лице и фигуре, погруженных в пространство, делает чувства модели изменчивыми, ускользающими от зрителя. В отношении между зрителем и моделью нет полной определенности, что-то остается недосказанным. Кипренский стремится сохранить в восприятии человека множество аспектов.

Как ни у кого другого у Кипренского фигура живет в холсте. Использование светотени делает внутреннюю жизнь героя, меняющейся на глазах у зрителя. Фон портрета не плоский, а как бы вмещающий в себя бесконечность. Живописец словно «топит» фигуру Корсакова в тенях. Слабый, словно колеблющийся свет свечи не достаточен, он то выявляет одни детали, то погружает другие во мрак. Этим приемом художник создает почти осязаемое ощущение тяжести обмякшей фигуры, контуры которой усиливают это впечатление. Красно-коричневый колорит тревожит, содействует обостренной эмоциональной передаче образа. Даже рама не просто обрамляет портрет, она выхватывает фигуру из пространства. Густой, вязкий, тянущийся мазок усиливает ощущение непреодолимости невеселых настроений, переживаний героя.

В портретах О.Кипренского художника никогда не бывает нейтрального положения рук. В портрете Корсакова найдено удивительно точное их положение и форма, вносящие в эмоциональную канву портрета очень четкие акценты.

Оказавшись в провинциальном музее, это произведение Кипренского не ушло из поля зрения известнейших исследователей его творчества. Он участвовал в юбилейной выставке художника 1938 года в Москве. Наименование картины «Читающий у свечи» с датировкой «1830», закрепленные за произведением каталогом этой выставки, вошли в литературу о художнике.

Портрет упоминали почти во всех крупных публикациях о художнике, и везде он фигурировал уже под новым названием. Причем, портрет стали связывать с кругом произведений позднего периода творчества Кипренского. В.С. Турчин упоминает его в книге «О. Кипренский» (М., 1975. С. 154): «1830 г. Кипренский создает композицию «Сивилла Тибуртинская». Кипренский долго работал над композицией. В рабочем альбоме есть большое число предварительных набросков. Существовало и несколько жанровых картин – «Цыганка, гадающая при свече», «Мечтательница», «Неизвестный, читающий при свече», в которых художник искал основной световой эффект и позу центральной фигуры будущего произведения». (Г.А. Недошивин. У портретов Кипренского. К выставке в ГТГ. 1936–1938 г. // История зарубежного и отечественного искусства (М., 1990. С. 145): «Гармония умерла. Кипренский уезжает в Италию, чтобы не вернуться. Опять начинаются мучительные поиски путей преодоления кризиса. Художник не может найти в себе силы для сурового признания, что «распалась связь времен» и что надо искать принципиально новых решений. То ему кажется, что выход в золотистом рембрандтовском свете, который скроет в своем мерцании прозу жизни, и он пишет «Молодую цыганку, при свече, гадающую на картах» (ГРМ), «Тибуртинскую сивиллу» (ГТГ), «Читающего у свечи» (Томск). Д.В. Сарабьянов: Уже в 1830 году, прежде чем взяться за исполнение картины, он написал «Ворожею со свечой» и «Читающего у свечи» – для того, «чтобы хорошо выучить краски и освещение при огне», – как говорил сам художник. (Орест Адамович Кипренский. Л., 1982. С. 73). Этой же точки зрения на датировку придерживались С. Ацаркина, Н. Машковцев.

Имя герою портрета вернули в 1985 году во время его показа на выставке в Русском музее, посвященной 200-летию со дня рождения О.А. Кипренского искусствоведы Я.В. Брук (ГТГ) и Е.Н. Петрова (ГРМ), выстроив систему доказательств из восстановленной истории бытования произведения, его участия в выставках, стилистического анализа.

Исследователи нашли упоминание портрета в стихотворном послании 1811 г. «П.П. Свиньину» Д.И. Хвостова: «Повествуя о своем воображаемом путешествии по Петербургу, поэт описывает дом А.И. Корсакова – директора Горного корпуса, любителя искусств и мецената, – в котором Хвостов увидел восхитивший его портрет хозяина дома кисти Кипренского»:

Потом склоняю путь к приятелю в хоромы,

Который некогда рассийски двигал громы,

Который в мирный кров науки водворил,

Своим и муз друзьям свободы путь открыл.

Там часто краски, кисть Кипренский мой приемлет;

Им оживленный вид вещает, речи внемлет,

В изображеньи лиц для многих образец;

Но честь Кипренского, и слава, и венец –

Корсаков: все в нем истощено искусство,

Приятство на лице, в глазах доброты чувство,

Сидит облокотясь, в халате, при огне,

Решает, кажется, спор муз на полотне.

Все думают, что он вниманья взором,

Беседует немым с Рембрандтом разговором,

На изваяние Козловского глядит,

Иль хочет в руки взять волнистый малахит...»

(П.П. Свиньину. – В кн.: Хвостов Д.И. Полное собрание стихотворений. СПб., 1829. Т. 3. С. 88.)

Стало понятно, что не верна и закрепившаяся в литературе дата создания портрета. По мнению Брука и Петровой, портрет написан во второй половине 1800-х гг., «не позднее февраля 1809 г., когда Кипренский уехал в Москву (возвратился в Петербург только в 1812 г.).  По образно-стилистическому решению (колористические поиски, влияние произведений Рембрандта, интерес к световым эффектам) картина перекликается с ранними портретами Кипренского, особенно  с портретом Адама Швальбе.) Однако в «Читающем при свече», как представляется, немало общего и с графическими портретами 1809 г. ( «Портрет А.В. Давыдова», «Портрет В.Д. Давыдова»)».

Составитель: Тюрина И.П.