Семейный портрет – жанр редкий в русской живописи, большая часть произведений такого рода канула в Лету. Поэтому 16 сентября 2014 г. произошло настоящее открытие в истории сибирской культуры: выяснилось, что уникальный памятник первой половины XIX в. – большой портрет алтайских горных инженеров (93х111см), считавшийся утраченным, находится в Томском областном художественном музее.
История появления портрета в музее.
Это произведение, не имеющее аналогов, действительно могло погибнуть. С 1941 г. портрет хранился в Томском краеведческом музее и никогда не экспонировался (видимо, уже при поступлении он был в плохом состоянии). В 1979 г. портрет был предназначен к списанию, однако реставратор Н.П. Добрынина включила его в списки на передачу в Томский художественный музей, который в те годы отделялся от краеведческого. Состояние сохранности портрета не позволяло проводить его детальное изучение. По документам он числился произведением неизвестного художника под условным названием «Групповой портрет», хотя даже неискушенному в живописи человеку понятно, что изображенные на картине люди связаны семейными узами. Уже на первом этапе исследования было определено, что по своим стилистическим особенностям портрет принадлежит к художественному направлению бидермейер, а силуэт и детали женского платья и причесок позволяют датировать произведение концом 1830-х годов. К сожалению, документы краеведческого музея не дают возможности проследить, каким образом портрет утратил статус ценной семейной реликвии и превратился в безымянное произведение.
Реставрация.
В 2001 г. «Групповой портрет» был отправлен на реставрацию во Всесоюзный художественный научно-реставрационный центр имени академика И.Э. Грабаря (г. Москва). Руинированное произведение состояло из шести разрозненных фрагментов с многочисленными утратами основы, грунта и красочного слоя. Сложную техническую реставрацию и живописную реконструкцию полотна выполнил реставратор В.Н. Неустроев под руководством реставратора высшей категории, заслуженного работника культуры Н.С. Кошкиной. В июне 2014 г. возрожденный портрет благополучно вернулся в музей.
Как разгадывалась тайна портрета.
После реставрации стало возможным рассмотреть мундиры и ордена изображенных офицеров, тщательно изучить все детали. Возникло предположение, что герои портрета могут быть горными инженерами Томской губернии, поэтому мы обратились за консультацией к Андрею Валентиновичу Яковенко, соавтору книги о томских губернаторах. (Надо сказать, что с 1822 года должность томского губернатора совмещалась с должностью главного начальника округа).
А.В. Яковенко, в свою очередь, познакомил с нашим портретом известного писателя В.М. Костина. Владимир Михайлович вспомнил, что видел похожий портрет в книге, привезенной с Алтая, нашел ее в своей библиотеке и подарил музею. Это была книга В.К. Вистингаузена о барнаульском художнике М.И. Мягкове «Живописи домашних сцен титулярный советник», изданная в Барнауле в 2011 году мизерным тиражом 150 экземпляров. В этой книге опубликована фотография с негатива, хранящегося в Алтайском государственном краеведческом музее, на которой воспроизведен портрет, аналогичный музейному. Автор книги сообщал, что этот портрет, находившийся в начале ХХ в. в Петербурге, не сохранился. Сравнив повреждения и разрывы нашего холста до реставрации с повреждениями картины на фотографии, мы пришли к выводу, что старый негатив воспроизводит именно наш портрет, а не его копию или вариант. В то же время, на фотографии можно разглядеть многие фрагменты живописи, которые позднее были утрачены, поэтому фотография теперь может служить основой для уточнения тонировок, выполненных при живописной реконструкции портрета.
Книга В.К. Вистингаузена стала отправной точкой в наших поисках. Из нее мы узнали, что на портрете изображены «семьи горных инженеров Злобиных и Таскиных». Вторым важным источником, к которому мы постоянно обращались в начале исследования, стал «Биографический словарь деятелей горной службы дореволюционной России» Е.М. Заблоцкого. Затем поиски информации были продолжены в Барнауле, в Государственном архиве Алтайского края. Благодаря активной профессиональной помощи главного хранителя Алтайского краеведческого музея Юлии Алексеевны Абрамовой мы смогли осмотреть единственный сохранившийся подписной портрет кисти Мягкова – портрет Геблера, а также старые негативы с фотографий, полученных в 1955 году Н.Я. Савельевым от родственников горных инженеров. В Государственном художественном музее Алтайского края нам показали замечательный семейный портрет «За чтением», ряд живописных приемов которого аналогичен приемам, имеющим место в нашем портрете. К сожалению, краткость командировки не позволила нам встретиться со всеми заинтересованными данной темой специалистами.
Портрет получил имя собственное.
Выявленные нами факты биографий изображенных лиц, мемориальный характер портрета, анализ деталей, имеющих в подобных портретах знаковый характер, позволили дать произведению более точное название: «Портрет семьи горного начальника Колывано-Воскресенских заводов М.А. Злобина» и определить, «кто есть кто» в этой сложной многофигурной композиции.
Герои обрели имена и биографию.
В результате работы с архивными документами удалось уточнить даты жизни наших героев и выявить ранее неизвестные подробности их судьбы.
Глава семьи, сидящий в кресле, – это горный инженер-полковник дворянин Злобин (1787-1868), но звали его не Алексеем, как утверждает Вистингаузен, а Максимом (Александром) Афанасьевичем. Как нам удалось установить, в официальных документах он по крещению именовался Максимом (родился 21 января в день памяти святого Максима Исповедника), но в повседневной жизни и частной переписке его называли Александром, а его детей – Александровичами. Наличие двух имен и по сей день является причиной путаницы и приводит в недоумение исследователей истории горного дела на Алтае.
Блестяще, с малой золотой и тремя серебряными медалями, окончив Горный кадетский корпус в Петербурге, Максим-Александр Злобин 9 февраля 1806 г. поступил на службу в Нерчинские заводы с чином шихтмейстера 13 класса, «имея от роду 19 лет». В 1812 г. был командирован «к Морю Байкалу для отыскания лазуревого камня», по возвращении определен помощником управляющего Шилкинским заводом.
В 1818 г. определен управляющим Нерчинским заводом и казначеем с заведыванием заводской школой, а в 1823 г. сверх вышеизложенных должностей назначен инспектором Нерчинского горного училища и частных школ. В 1828 командирован в г. Иркутск в распоряжение генерал-губернатора Восточной Сибири для раскрытия золотосодержащих россыпей. 20 августа 1830 определен правителем дел Горного отделения при генерал-губернаторе Восточной Сибири. В 1833 – 1836 гг. управлял сибирскими солеваренными заводами.
Забайкальские исследователи относят Злобина к плеяде выдающихся горных инженеров начала XIX в. Наиболее подробно его вклад в исследование недр Сибири описан академиком В.А. Обручевым. Современники отзывались о Злобине как о человеке прогрессивных взглядов, интеллектуале и книголюбе. Судя по сохранившимся документам, Максим Афанасьевич регулярно занимался составлением архитектурных чертежей и планов заводских построек и жилых домов, однако его труды иногда ошибочно приписываются его старшему сыну Ивану.
Более пяти лет (1836–1842) Злобин служил в Томской губернии, занимал пост горного начальника Колывано-Воскресенских заводов, периодически исполняя должность главного начальника Алтайских заводов. Поскольку главный начальник заводов в то время одновременно был и томским губернатором, то именно в его руках сосредоточивалась вся «исполнительная и распорядительная власть». Дом горного начальника был одним из центров культурного быта Барнаула, которому в начале XIX века принадлежала слава «Сибирских Афин». В 1843 г. М.А. Злобин был переведен в Екатеринбург берг-инспектором Уральского горного правления, в 1848 в чине генерал-майора вышел в отставку и вернулся на Алтай, где занимался частным предпринимательством (есть упоминания о том, что в 1850 году компании генерал-майора Злобина и П. Подсосова сыновей принадлежала мукомольная мельница). Последние годы жизни Максим Афанасьевич провел в Колывани, где жил и работал его сын Иван.
Вторая по значимости фигура в этом семейном ансамбле – старший зять Злобина, 35-летний капитан корпуса горных инженеров Алексей Николаевич Таскин. Прекрасный очерк о нем опубликован А.В. Мясниковым в сборнике «IV-е Петряевские чтения» (Чита, 2013).
Таскин уверенно шагал по карьерной лестнице, несмотря на романтическую приверженность литературному творчеству. Еще в стенах Горного кадетского корпуса Алексей начал писать стихи и даже печатался в столичных журналах. Обладая способностями к языкам, переводил не только специальную литературу, но и театральные пьесы немецких, французских и польских авторов. После окончания корпуса в 1825 г. получил назначение на Нерчинские заводы, преподавал в горном училище, которое в то время инспектировал М.А. Злобин. В 1829–1832 гг. служил в Петербурге, а по возвращении в Нерчинск женился на старшей дочери Злобина Елизавете (на портрете она изображена в центре, между отцом и мужем). Ради нее Алексей отказался от престижной должности секретаря при директоре Департамента горных и соляных дел. Несомненно, Таскин был горняком по призванию, руководил поисковыми и геологоразведочными партиями в Забайкалье, проводил исследования по выплавке серебра и свинца. В 1837–1842 гг. семья Таскиных жила в Иркутске, где Алексей был начальником горного отделения при генерал-губернаторе Восточной Сибири, затем на Алтае. Около 1844 г. Алексей овдовел, оставшись с четырьмя детьми, и женился вторично, но связь с тестем Злобиным не прерывал. В 1873 г. в юбилейном сборнике Горного института он опубликовал воспоминания, в которых тепло отзывался о покойном тесте, называя его страстным любителем поэзии и чудным семьянином.
Старший сын Таскиных Владимир, изображенный рядом с родителями в возрасте 3–4 лет, – пока единственный герой нашего портрета, фотографию которого в зрелом возрасте нам удалось найти ("Капризы памяти"). Он тоже стал горным инженером, а его дети и внуки прославились на театрально-музыкальном поприще: сын Алексей известен как композитор и пианист, внук Владимир Алексеевич стал заслуженным артистом РСФСР.
Молодая пара на втором плане слева – юная дама в чепце и задумчивый офицер – привлекает внимание зрителя какой-то особой задушевностью. В.К. Вистингаузен не назвал их имена. Теперь мы знаем, что это вторая дочь Злобина, Мария, и ее муж Николай Алексеевич Олышев, 27-летний штабс-капитан, помощник управляющего Барнаульским сереброплавильным заводом. Олышев, окончивший Горный кадетский корпус с двумя серебряными медалями, служил на Алтае с 1835 г. Ему принадлежит заслуга открытия четырех месторождений золота и одного – серебра. На Пасху 1838 г. Мария и Николай обручились в нововыстроенной Дмитриевской церкви. Шампанское в тот день «лилось для всех посетителей», позже был большой семейный обед, а вечером бал, продолжавшийся до 2-х часов ночи. Осенью состоялась их «великолепная» свадьба, на которой присутствовало все высшее барнаульское общество. М.А. Злобин был доволен выбором дочери и щедро одарил молодых. В начале 1839 г. новобрачные побывали в Петербурге, в августе уехали в Зыряновск, куда Олышев был назначен приставом Зыряновского и Бухтарминского заводов. Несмотря на удаленность рудника (500 верст), отец и сестры навещали Марию, которую близкие к семье люди называли «добрым ангелом». Увы, счастье Олышевых оказалось недолгим. В 1840 г. Мария умирает, оставив на руках у мужа младенца Владимира. После 1842 г. и сам Олышев исключается из официальных списков, видимо, в связи со смертью.
Двое молодых людей справа, по нашей версии, – сыновья М.А. Злобина. Оба учились в Горном институте в Петербурге, оба не освоили полного научного курса и не смогли получить звание горного инженера, чем очень огорчили отца.
Старший сын, Иван (1818–1885), в штатском костюме, с модной прической, держит в левой руке рисунок гипсового слепка. Эта деталь говорит зрителю о роде его занятий: чиновнику 14-го класса Ивану Злобину с 9 сентября 1839 г. было назначено «посещать учебные и художественные классы Императорской Академии художеств для приготовления в горные архитекторы». Всю свою жизнь Иван посвятил Алтаю, много проектировал, строил здания различного назначения, в 1852 г. был назначен главным архитектором Алтайских заводов, в 1855-м – управляющим Колыванской шлифовальной фабрикой. Знаменитые колыванские вазы, выполненные по его эскизам и под его руководством, украшают многие музеи мира, в том числе Эрмитаж и городскую ратушу Парижа.
Иван Злобин заслужил высокую оценку современников, писавших о том, что «всех заслуг его как начальника и человека не перечтешь». Сравнивая Злобина с предшественниками, управление которых «отличалось деспотизмом», автор исторического очерка о Колыванской шлифовальной фабрике в «Сибирском вестнике» положительно отозвался о его деятельности: «Иван Александрович Злобин первый обладал гуманным, стойким характером и художественным образованием. В его управление фабрика улучшилась во всех своих отношениях и достигла должной высоты художественного искусства. Это была самая цветущая пора для фабрики. … Его, не ошибаясь, можно назвать реформатором всего Колывана. Благодаря лишь ему из прежнего жалкого селения Колыван стал красивым и лучшим селом Сибири; его жители из прежних оборванцев сделались опрятными и щеголеватыми, походили скорее на городских жителей… Ему же Колыван обязан и сбережением в его окрестностях леса».
«Кто на Алтае и в Томске не знал этого доброго образованного и отзывчивого на все хорошее, гостеприимного и честного человека», – такими словами откликнулась газета «Сибирский вестник» на его уход из жизни.
Рядом с Иваном стоит его младший брат Николай, который изображен в форме унтер-офицера кондукторского класса Горного института. Версия Вистингаузена о том, что это «мужчина лет 35–40», который держит палитру на кивере и является автором портрета, ошибочна. Никакой палитры на кивере нет, есть синий помпон и серебряное «сияние» – отличительный знак кадетских корпусов. Николай рано умер на Кавказе в чине подпоручика корпуса лесничих, оставив трех малолетних детей, о материальном обеспечении которых позаботился его отец.
Юные барышни запечатлены в переломный период их жизни. После отъезда Марии изменилась атмосфера в доме Злобиных. Младшие дети, по мнению их гувернантки, стали меньше внимания уделять учебе, больше – нарядам и развлечениям. Следует отметить, что одеты и причесаны девушки по последней моде. Длина платья до пола у старших, шнуровка на платье младшей, фасон рукавчиков, яркий шелковый платок и шарф, расшитый розовыми нитками, – все продиктовано новейшими модными журналами.
Нам удалось установить имена и примерный возраст младших дочерей Злобина. Третья дочь, Софья (ок.1823–1885), позднее выйдет замуж за Ивана Богдановича Пранга – представителя династии обрусевших немцев, горных инженеров и промышленников. У супругов будет большая семья, дни свои они окончат в Санкт-Петербурге, где их дочь Мария учредит в память о родителях благотворительный фонд «На помощь недостаточным больным образованным женщинам». Судьба четвертой дочери Евдокии (на портрете ей около 14 лет), пока нам не известна. Младшая дочь, Юлия, изображена с портретом покойной матери в руках (здесь мы согласимся с Вистингаузеном), в возрасте 12–13 лет. В 1849 г. Юлия выйдет замуж за Дмитрия Адриановича Машукова – поручика корпуса лесничих, позже полковника, выдающегося деятеля лесного хозяйства. Их внук Н.Н. Машуков (1889, Одесса – 1968, Париж) окончит Морской корпус, станет военным моряком, инициатором воссоздания в 1919 г. Морского кадетского корпуса в Севастополе. В октябре 1920 года, будучи Начальником штаба флота, он проявит исключительную энергию при эвакуации русского флота из Крыма, за что будет произведен в контр-адмиралы.
Слева замыкает группу член семьи, личность которого сейчас устанавливается.
Время создания портрета.
Как видим, 1838 и 1839 гг., в течение которых писался портрет, были наполнены важными событиями в жизни семьи Злобина. Максим Афанасьевич в день обручения дочери стал кавалером ордена Св. Анны 2-й степени, в 1839 г. получил знак отличия за ХХХ лет беспорочной службы. Оба зятя, один за другим, были награждены орденами Св. Станислава 4-й степени*. Не удивительно, что глава семьи захотел «остановить мгновенье»: на столе под его рукой лежит газета «Северная пчела» с хорошо читаемой датой «1839».
Имя создателя портрета.
Известный знаток художественной жизни Алтая Дмитрий Золотарев назвал этот портрет «самым грандиозным по замыслу» произведением барнаульского художника М.И. Мягкова. Мы считаем, что принадлежность портрета кисти Мягкова еще нужно доказать. Авторская подпись не сохранилась, а визуальное сравнение с подписным портретом Геблера из Алтайского государственного краеведческого музея вызывает много вопросов.
Остается добавить, что портрет оказался в нашем городе не случайно, поскольку многие потомки Злобиных и Таскиных в начале ХХ в. проживали в Томске.
© Томский областной художественный музей
© Гончаренко Е.Б.
© Тюрина И.П.
* Таскин и Олышев были награждены орденами Св. Станислава 4-ой степени 6 декабря 1838 года и 27 января 1839 года соответственно. Однако 28 мая 1839 года вышел закон «Об упразднении четвертой степени ордена Св. Станислава», согласно которому «для сего ордена на будущее» устанавливалось только три степени, а пожалованные до издания статута четвертой степенью ордена переименовывались в кавалеры третьей степени (Полное собрание законов Российской империи, собрание второе, том 14, отделение 1, с.513, №12383).
Портрет семьи горного начальника Колывано-Воскресенских заводов М.А. Злобина (после реставрации) |
Портрет семьи горного начальника Колывано-Воскресенских заводов М.А. Злобина (до реставрции) |
Ваза из яшмы. 1879. Находится в городской ратуше Парижа |
Орден Св. Станистава 3-й степени. Фрагмент |
Фрагмент с обшлагом и газетой |
Чаша - треножник из порфира. 1856-1861 (Эрмитаж) |
Владимир Алексеевич Таскин (источник - И.М. Яковлева Капризы памяти) |
|